фестивальная заставка

В этом году XXVIII Открытый российский фестиваль анимационного кино прошел в Суздале с 15 по 20 марта. Суздальский фестиваль - самый любимый отечественными аниматорами, поскольку сейчас это единственная возможность для сообщества собраться на несколько дней вместе из разных городов, посмотреть, что новое появилось, неформально обсудить важное, познакомиться с молодыми, а для студентов – с мастерами. Вот почему сюда так стремится вся анимационная тусовка, а студенты готовы ночевать вповалку у кого-нибудь на коврике, лишь бы попасть в этот волшебный круг, услышать реакцию зала на свое кино, узнать мнение о нем мастеров и ровесников. В нынешние темные времена даже сама возможность просто увидеться и обняться ценится очень высоко, поэтому все счастливы, что «Суздаль» по-прежнему жив, и тем более тревожно, что в этом году уже не в первый раз стал заметен кризис отбора и особенно явно – экспертный кризис жюри.

Может быть помните, что несколько лет назад был большой скандал вокруг отбора в конкурс студенческих фильмов. Тогда как раз только проявился первый мощный анимационный курс в Школе дизайна Высшей школы экономики, восхитивший тех, кому удалось эти фильмы увидеть, современным дизайном, новыми темами, стремительной, не зажатой консервативными правилами анимацией. Но в конкурсе Суздаля этих фильмов не оказалось. Когда журналисты спрашивали: «А где же фильмы Вышки?», им отвечали: «Нет такой школы». Теперь фильмы из Вышки всегда есть в конкурсе, но другие новые школы по-прежнему в него не попадают. Преподаватели Ростовского-на-Дону филиала ВГИК жаловались, что ни одного их студента не взяли, да и вообще никого из региональных школ (а мы знаем, что их стало много). Меня это очень огорчает, понятно, что появление в конкурсе хоть одного студента из небольшой школы, стало бы хорошим стимулом для его однокашников. В сущности, поиск новых имен – это важная часть политики фестиваля, так большие мировые смотры берут в конкурс даже не самые изощренные фильмы из неанимационных стран, расширяя кругозор авторов, раньше не бывавших на фестивалях, и давая им шанс.

Второй вопрос к отбору можно считать моим личным, но мне он кажется существенным. Мы с коллегами уже несколько лет ведем интенсив – школу документальной анимации на фестивале «Рудник». Фильмы эти делаются за короткое время, авторы выбирают для них наиболее экономные решения, часто парадоксальные, экспериментальные, но главное, что это сильные личные истории, важный человеческий документ. Фильмы, которые много значат для их авторов и тех, кто их смотрит - мы это знаем, поскольку не раз показывали программу школы в России и за рубежом. Так вот из тех фильмов, которые в этом году подавали участники ШДА в программу Суздаля, в конкурсную программу не попал ни один. Даже фильм Нади Щербаковой «Труднопроизносимое», получивший на «Кинопробе» приз за лучший анимационный фильм и приз редакции журнала «Сеанс» в анимационном проекте «Высшие формы». Правда, шесть фильмов с «Рудника» показали онлайн во внеконкурсной студенческой программе «АнимаДок», но, зная фестивальное расписание, понимаю, что их мало кто видел, да и режиссеров на фестивале не было. Я слышала объяснение, что, мол, студенческих фильмов стало очень много, поэтому в конкурс многое не попадает, но объяснение это не работает, как минимум потому, что студенческий конкурс в этом году был слабоват. Я думаю, что причина не в изобилии студенческих фильмов и даже не в том, что «нет такой школы», а в традиционном страхе отечественной анимации пред сильным и болезненным личным высказыванием, в привычке к лакировке, к миленькому кино, которое часто насаждается в наших классических школах. Так что я воспользуюсь возможностью тут рассказать про внеконкурсные фильмы из ШДА, раз уж Суздальский фестиваль не взял их в студенческий конкурс.

Во-первых, «Труднопроизносимое» Надежды Щербаковой, которое я упоминала. Надя профессиональный художник, сейчас учится в УрГАХУ, на «Рудник» приехала после второго курса. Надя заикается, и в своем фильме она хотела показать, каково это жить с логоневрозом, как мучительно застревать на каждом звуке, когда хочется говорить, как невыносимо, что собеседники не имеют терпения дослушать тебя и пытаются либо закончить сами твою речь, либо начинают бессмысленно успокаивать. Честно говоря, благодаря Наде, я впервые задумалась о том, каково жить людям с такой проблемой и пообещала себе быть терпеливее и внимательнее. Надя работала в смешанной технике, главным образом с коллажом-перекладкой из фигур простых форм, нарезанных из детских наборов цветной бумаги. Для рассказа о трудностях, которые испытывает человек с логоневрозом, она искала внятные визуальные метафоры и, по-моему, это получилось очень здорово, фигуры, рассыпающиеся на мелкие детали, как речь на звуки – давали отличный образ. Вообще, Надя выбрала не самый простой ход и, конечно, не было шансов завершить фильм за полторы недели интенсива, но главное было сделано, так что она смогла быстро закончить кино в Екатеринбурге и я горжусь ее работой, которая теперь достойна любого фестиваля.

Ашот Мефодин, ученик Вани Максимова, профессиональный анимационный режиссер, которого хорошо знают в сообществе, снял фильм про своего армянского дедушку Ашота Геворговича, в честь которого он получил свое имя. Дедушка был очень артистической личностью, он в юности приехал в Россию, но литературный русский язык так до конца и не освоил, зато у него сформировался свой словарь, который он постоянно использовал, и семья, слушая дедушкины байки, с восхищением составляла словарь из его неологизмов, необычных оборотов и диковинных словоупотреблений. Дедушки уже нет на свете, но «Дедушкин словарь» Ашота сохраняет нам этого яркого и обаятельного человека в полном юмора и любви фильме, оживляющем цветистую речь его героя.

«Сон бабушки» Марии Зерминовой, юной студентки института Бизнеса и дизайна, строится на рассказе пожилой родственницы, который когда-то ее поразил. Женщина пересказывает свой сон, в котором она попала не небо, встречалась с ангелами и Богом. И в этом рассказе есть столько наивной и трогательной доброты, что Маша взяла его как есть и, используя разные техники, постаралась деликатно визуализировать, чтобы не расплескать суть.

Вероника Непутина, закончившая Школу дизайна в Вышке, сняла фильм «Меня здесь нет», объясняющий в чем состоял ее болезненный опыт диссоативного расстройства – деперсонализации, когда она, кажется, потеряла себя. Это, наверное, очень сложно объяснить, но необходимо и самой Нике, справляющейся со своими проблемами, и зрителям, которые никогда об этом не слышали. Ника строит кино на россыпи метафор распадения, искажения, превращения тела, которые сопровождают ее трудный и запинающийся рассказ.

Мария Семина, во время ШДА еще студентка театрального художественно-технического Колледжа, очень быстро сделала совсем коротенький фильм о памяти «Save As…», о своей обсессии на фиксировании происходящего: предметов, картинок звуков в страхе забыть, потерять то, что с ней было.

Светлана Тиканова, художница и документалистка из Хабаровска, впервые делавшая анимацию, в фильме «Поезд ездит во мне» рассказывала удивительную историю о том, что в детстве с семьей жила в вагоне «коробочка» путиремонтной машинной станции ПМС-18. Вся жизнь: детский сад, медпункт, столовая, баня, школа, клуб, библиотека были в вагонах поезда, которой ездил от одной станции Дальневосточной железной дороги к другой, а мама работала монтером пути. Потом Светлана сняла об этом документальный фильм.

Что касается решений жюри, то в этом году оно тоже было явно кризисным. Обычно я легко отношусь к любым решениям жюри, понятно, что это лотерея и при другом составе судей выбор мог бы отличаться, что нормально в ситуации, когда хороших фильмов больше, чем призов. Но у Суздальского фестиваля есть традиционная «мера», с которой принято сравнивать решения жюри – рейтинг профессионалов, участников фестиваля. В хорошем случае выбор жюри близок к верхним строчкам рейтинга, совпадая с фильмами, которые особенно понравились профессионалам. В менее удачных случаях, когда среди жюри идут острые споры, которые не удается решить, все равно оказывается, что призеры входят в фестивальный топ, пусть не на верхних строчках. Да и странно было бы, если бы призы достались фильмам, которые совсем не понравились фестивалю. Вот этот странный случай произошел: в призовом списке оказались фильмы, вообще не попавшие в рейтинг: старомодные, проблемные и по сценариям, и по дизайну, фильмы, которые уместнее бы смотрелись во внеконкурсной программе (опять вопрос к отбору). Понятно, что тут проблема была в выборе жюри, с которым в этом году оргкомитет явно не справился. Хорошо, если в жюри люди с разными вкусами (зачем вообще жюри, если все в нем любят одно и то же?), могут быть и традиционалисты, и новаторы, и любители зрительского кино, и экспериментального. Но состав должен быть сбалансирован, иначе конкурс среди профессионалов получит призы, достойные заводского профкома. В этот раз так и вышло. Так что, рассказывая о фильмах фестиваля, буду говорить не о выборе жюри, а о своих фаворитах и вообще тех фильмах, которые мне показались интересными, независимо от призов.

Сразу скажу, что я главный приз этого Суздаля отдаю фильму, который не получил вообще ничего (и 7 место профессионального рейтинга) – «Ванлав» Вари Яковлевой с отличной музыкой Алексея Просвирнина. Это мощное и актуальное женское кино о насилии и беззащитности женщины в патриархальном мире, о слабом мужчине, который прикрывается виктимблеймингом, о постоянной опасности, которую ощущает молодая женщина даже дома, и тем более, делая шаг за порог, где даже воздух полон похоти, агрессии и осуждения. Это рисованное кино изобразительно сделано очень сильно – все мы знаем, какая Варя прекрасная художница, здесь прекрасно работают ее фирменные разномасштабные персонажи и цветные пятна. Но важно, что здесь она сумела подчинить вырывающийся из рамок дизайн себе как режиссеру, смотря фильм, зритель постоянно чувствует напряжение, опасность, боится за героиню.

Свой спецприз (в своем блоге я сама выполняю роль жюри) я отдаю еще одному фильму, не получившему ничего от жюри (и 9-10 место профессионального рейтинга): картине «Полынь-25» Нади Гольдман (Федотовой), тоже, как и «Ванлав», снятой в ШАРе с музыкой Леши Просвирнина. Это тоже кино про женщину в мужском мире, откровенное и болезненное. Очень важно, что у нас такие фильмы стали появляться и что их снимают сильные режиссерки. Героиня Надиного кино, 30-летняя Наташа, как будто заторможена, погружена в себя, проживая жизнь как-то автоматически. У нее есть муж, сосед-любовник, она ходит в магазин, готовит, но как будто все время находится в ступоре и перед ее глазами картинка, как в детстве она застряла в лифте и будто потерялась в темноте, из которой, видимо, Наташа до сих пор не может выйти. Самое главное в фильме – вот это ощущение автоматизма, бессмысленности жизни, проходящей, как во сне, мы это видим через то, какую пластику Надя нашла для своей героини, как она ходит с согнутой спиной, как держит руки, шевеля извилистыми пальцами. Поразительная, как будто лунатическая сцена, где героиня, голая, с остекленевшим взглядом сидящая на кровати, надевает трусы себе на голову и выходит на лестничную клетку, где открываются все двери, а там – голые мужчины. Сцены с маленькой девочкой, мечущейся в темноте, у меня тоже вызывают ощущение тревоги. Кажется, что вот откроется дверь обесточенного лифта, а там не выход, а опасность, будто именно тогда произошло какое-то насилие, которое теперь в страхе заперло сознание героини. В финале героиня как будто встречает себя-девочку и это ее возвращает к жизни. Все мы иногда думаем, как легко было порадовать нас, когда мы были детьми, но это редко случалось, и как бы мы были рады сейчас накормить себя-маленьких мороженым, пробежаться наперегонки. Но это уже другая история.

И еще один мой личный спецприз я отдаю фильму так же не получившему от жюри ничего (зато 6 место профессионального рейтинга) – «Хармс» Светланы Андриановой. Он, кстати, тоже снят на ШАРе, подтверждая, что эта студия сегодня наш главный лидер в авторской анимации. Света сделала кино по короткой прозе Хармса, где каждый рассказ – это главка, снятая в другой манере, как будто она проверяла, какой язык тут лучше работает и играла с его элементами. Причем, сам текст Хармса звучит тут совсем немного и в архивных записях, голосом Гердта и Смехова, а в большинстве случаев текста вообще нет и тогда кино может становиться лишь намекающим на известный сюжет веселым коллажным танцем в супрематическом духе, как в «Вываливающихся старухах». А может, как в «Столяре Кушакове» подробнейшим образом пересказывать рассказ через инфографику со стрелками, цифрами и пиктограммами. В «Сюите» («Некий Пантелей ударил пяткой Ивана») все действие происходит среди букв текста, напечатанного на пишущей машинке, и точка откатывается в драке со звуком выпавшей из кармана монеты. Буквы становятся равноправным элементом условного действия, я это очень люблю. А сюжет «На набережной нашей реки» про зевак, наблюдающих за тем, как тонет человек, неожиданно сделан в манере неторопливой живописи с использованием ротоскопа, как будто подчеркивая реальность истории, где люди стоят у парапета реки с попкорном и аплодируют утонувшему, будто в театре. Похоже, делая композицию, Света шла от легкой игры к наращиванию драматизма и последний сюжет – о рыжем человеке, у которого не было ни волос, ни рта (заклеен пластырем накрест) и вообще ничего не было, - сделан о самом Хармсе, с его портретом, заканчивая фильм словами об аресте и о том, что дата и место гибели писателя неизвестны.

«Светлые души», снятые Анастасией Жакулиной по рассказу Шукшина тоже на ШАРе (Гран-при фестиваля и 11 место профессионального рейтинга) – очень славное рисованное кино с прекрасным юмором в графике и режиссуре (вообще, мне кажется, Настя хорошо развивается как режиссер), сегодня, как мне кажется, выглядит несколько анахронично. Главное в его интонации и атмосфере – ощущение счастья и покоя мирной жизни, то чувство, от которого мы сейчас бесконечно далеки. У Шукшина, написавшего рассказ в начале 60-х годов прошлого века это звучало органично и Настя поймала его волну. Понятно, что в наше нервное, паническое время, мы мечтаем о таком покое, о любви в семье, которая не в словах, а в духе дома, во взглядах, голосе, но это скорее ностальгическое чувство. Не знаю, когда Настя это кино задумала и что оно для нее значит, но такое чувство, что оно снято очень давно. С тех пор все изменилось.

Фильм «Подсолнух» Натальи Чернышевой – еще один мой фаворит (4 место профессионального рейтинга и приз жюри). Он снят в копродукции «Пчелы» с французской студией «Фолимаж», то есть явно задуман давно, но звучит при этом очень актуально. У Наташи есть, с одной стороны, редкая способность к лаконичному высказыванию, что при нашей привычке к многословию очень ценно. А с другой стороны, она умеет в очень короткий сюжет вложить необыкновенно много (вспомним ее хит, минутный фильм «Возвращение»). В этот раз Наташа рассказывает о герое не таком, как все - подсолнухе-полуночнике, подсолнухе-поэте, беспробудно спящем, когда все поле бодро делает зарядку под маршевый ритм «Взвейтесь кострами синие ночи» (в титрах написано, что это тема из «Фауста» Гуно, но для нас она навсегда останется «мы – пионеры, дети рабочих») и просыпающемся, когда все спят, чтобы увидеть мотыльков, летящих на луну, ночную электричку, букашек, несущих головки цветов. Утром, когда герой снова уснет, трактор срежет все поле бодрых подсолнухов, в живых останется только поэт, он переживет зиму совсем стариком, но из его семян вокруг родятся новые полуночники и поэты. Это вроде бы простое, но очень красивое кино, неожиданно внушает надежду, и ты думаешь, что танцующие ночью вокруг свесившего голову старика, бутоны молодых подсолнухов будут счастливы даже, если не будут маршировать и делать зарядку.

Еще один важный фильм Суздаля «Музыка летней ночи» Александра Васильева, опять же снятый на ШАРе (5 место профессионального рейтинга и спецприз жюри) - лирическое и смешное роуд-муви на машине со смертью. Александр Васильев, прославившийся своим дипломом «Здравствуйте, родные», историей про старушку, где главной фишкой был финальный кунштюк - превращение странно себя ведущих соседей в соседских котов, - теперь сделал такое же простодушное по дизайну кино, но более сложно устроенное. Он опять берет историей (а у него один из лучших сценариев в конкурсе) и интонацией, которая пленяет тем же простодушием. Его герой – водитель, «хороший мужик», которому, видимо, предстоит умереть, поэтому автомобиль его на трассе тормозит Смерть с косой. И они вместе, ничему не удивляясь, едут среди сказочного мира с чертями, русалками и другим волшебным народом, как по обычной ночной трассе и подбирают по доброте потерявшуюся Аленушку с айфоном и козленком, зануду-Йети, сыпящего научной информацией, толпу крошечных инопланетян с ракетой, где закончилось горючее. Едут под торжественную музыку, которая звучит почему-то по всем каналам, окруженные небом, полным звезд, останавливаясь, чтобы согреться и пожарить сосиски у костра. И на паром, который должен вести смертников на тот берег, где Москва-Сити, молчаливая Смерть уже не хочет брать своих новых товарищей. Васильев не пропускает деталей: Смерть, садясь на переднее сиденье, пристегивается, приветственно машет коллеге с косой, дежурящему у разбитого грузовика, полиция, разыскивающая Аленушку с Иванушкой, пьет чай над картой, где обозначена река Пахра, и все это превращает абсурдистский анекдот в лирическую историю, не лишенную сентиментальности. А еще среди спасающихся пассажиров упавшего в поле самолета (есть там такой эпизод), мы встречаем Ивана Максимова с женой Шурочкой – очень люблю такие приветы своим учителям.

Традиционно среди самых любимых публикой – смешные фильмы, их всегда мало, поэтому они ценятся особенно высоко. Мне кажется, что у нас одним из лучших комедийных авторов в последнее время стал Макс Куликов, лихо придумывающий гэги и умеющий найти неожиданные повороты ситуаций. Неудивительно, что за него сразу схватился наш главный мейджор Союзмультфильм. Но и Екатеринбург, любимая студия «Светлые истории», не отпускает, так что Макс теперь работает и тут, и там, и в фильме «Уважаемые пассажиры» в титрах стоят обе студии. Это главный зрительский хит Суздаля, он взял первое место профессионального рейтинга с большим отрывом (то есть до следующего года Куликов – президент ОРФАК) и победитель зрительского голосования на онлайн платформе фестиваля. Не припомню другого случая, когда настолько успешный фильм остается вообще не замеченным жюри, но бог с ним. Максим взял беспроигрышный сюжетный ход – поезд и дорога. Дембельский поезд с солдатами, мечтающими о женщинах, и с их вопящим коротышкой-командиром, с детьми, разносящими поезд, как толпа дикарей и их крокодилицей-воспитательницей, со здоровяком-обжорой, завесившим купе окороками и другой едой из снайдеровских натюрмортов. А еще там есть древняя бабулька, пугливый подросток и, конечно, влюбленный с гитарой, едущий к своей тоскующей пышной красавице, работающей на дальней станции диктором объявлений. Каждому придуман какой-то гэг и, хотя в микроисториях Максима его шутки выглядят более остро и неожиданно, чем тут, размазанные на 11-минутное кино, но все равно вышло смешно и симпатично. К тому же режиссер все время переключает интонацию, а с ней и дизайн, в лирические моменты вместо карикатуры за окном возникает живопись, в сцене с обжорой – коллаж, в общем Максим как режиссер чувствует себя свободно, и теперь интересно, куда он будет двигаться дальше.

Еще один хит (второе место профессионального рейтинга и диплом жюри) у очень смешного, абсурдного и нежного фильма Лизы Скворцовой «Омичка», он тоже снят на СМФ - в авторской анимации наша единственная госстудия сейчас второй лидер, только работает она осторожнее, чем ШАР, выбирая более зрительские и менее острые сюжеты.
В «Омичке» Лиза взяла за основу сюжета коллекцию дурацких медийных заголовков. Но получился не сборник анекдотов, а лирическое кино про русскую провинцию с бессмысленной и скучной жизнью, тоской, одиночеством и мечтой о любви, где в небе летит огромный сперматозоид, «Олень Гриша, попав в Омск, стал мужчиной», цирковые акробаты плачут над рожающей медведицей, а крошечный скрипач завороженно смотрит как дородная красавица закручивает огурцы. При этом по телевизору среди помех мы успеваем увидеть мировые катастрофы и дым от них просачивается в кухни людей. Лиза всегда умела соединять лирику с юмором, но это кино выглядит по-новому, неузнаваемо, главным образом оттого, что художником фильма была не она сама, а Дуся Геллер, у которой совсем особенная графика - смешная и парадоксальная, без милоты.

Ну и последний фильм, о котором хочу рассказать в первой части блога - как раз дебютная режиссерская работа Дуси Геллер «Спи, мой хороший», правда помещенная в категорию «Прикладной анимации», поскольку сделана на заказ, как вставка в полнометражное документальное кино Дмитрия Завигельского "Мумии возвращаются". Но снята эта вставка как вполне самостоятельное авторское кино. Его сюжет рассказывает о путешествии мумии из Египта в Пермь, но сделано все с тем же парадоксальным Дусиным юмором, который не в остротах и не гэгах, а в графике и деталях, каждый раз неожиданных. Провожает в загробный мир египтянина сначала ласковый крокодил, потом черный кот медовым голосом рассказывает о том, как делаются мумии, а потом (через две с лишним тысячи лет), к огорчению кота, мумию увозят. Она плывет на корабле, потом едет в поезде на верхней полке, печально глядя в окно, мокнет под дождем и снегом, охраняемая красноармейцем, и, наконец, попадает в музей, где ее дергают дети. И покой к ней приходит только тогда, когда добрая уборщица жалеет бедную, не спавшую две тысячи лет мумию.

Кстати, на только что прошедшей церемонии вручения нашей главной анимационной премии «Икар», Дусино кино про мумию взяло приз в номинации «Дело», а в Суздале взяло диплом в своей категории прикладной анимации и 12е место профессионального рейтинга – большая редкость для заказных проектов. Вообще на «Икаре» раздача призов выглядела убедительно, из тех фильмов, о которых я уже написала, призы взяли «Подсолнух» (лучший короткометражный фильм) и «Ванлав» (лучшая режиссура).

На этом пока заканчиваю рассказ о фильмах ОРФАК-2023, хотя хороших осталось еще много, но о них пойдет речь во второй части блога. Не переключайтесь!