- А вы сколько сделали?
- Не помню. Был какой-то месяц, когда я треть точно урвала. Набрал роликов, прогулял несколько дней в ШАРе и разом все сделал. Нам платили не очень много. Но мы тратили много сил и времени на ресеч, отрабатывали скетчи, снимали и композили, и это было абсолютно в кайф. Предметы всякие доставали. Мне как-то понадобился целый пакет розовых лепестков, а в другой раз - манифест компартии, чтобы в нём рисовать. У нас в ШАРе была хорошая дружная компания: Лиза Астрецова, Женя Фадеев, Дима Иванов, Катя Филиппова.
- Да, компания хорошая, но они все гораздо раньше сделали дипломы, почему?
- Они были запущены в производство, им выделили какие-то деньги, у них были сроки. Но запускали не всех, а выбирали тех, в кого верили, что закончат. У нас было четыре мастера: Лена Чернова, Иван Максимов, Алексей Демин и Андрей Юрьевич Хржановский и сначала все ходили ко всем подряд, а потом я как-то больше стала обращаться к Черновой, она минимально старается влезть и дает больше практические советы. А в том, как я фильм придумала, кстати, сыграла свою роль оранжевая тельняшка БФМ, которая у меня была. Я как-то увидела оранжевые шторы в клеточку и подумала, как смешно было бы, если бы это были две зебры, которые занимаются сексом и этого бы никто не мог увидеть кроме меня. Чтобы люди смотрели минималистическую, уведенную в абстракцию мультипликацию, и ловили себя на мысли, что они смотрят мультик про секс, чтобы у них было состояние легкой измены: «Ого!». Уйти в абстракцию, продолжая рассказывать историю. Эта шутка и осталась. А сюжета не было. И очень долго я просто рисовала гэги. И зебры у меня выглядели очень по-разному. Они были и квадратные, и в виде какого-то тетриса складывались, и в виде иероглифов. У меня было много бумаги, измаранной условными почеркушками, и на худсоветах я пыталась сложить из них историю. В общем, нужен был сюжет, чтобы это все оказалось частью единой линии. Надо было как-то подвести к сексу, чтобы он стал кульминацией. В аниматике это было непонятно никому, и мне тоже не было понятно, что это за сюжет. Был унизительный худсовет, когда еще пригласили почетных гостей: Дмитрия Геллера, Светлану Филиппову и тут я вышла показывать какую-то невменяемую ересь. А потом мне одногруппница втюхнула эту музыку кубинскую. И вдруг все, что долго-долго копилось, на эту музыку легло и по развитию музыки появились какие-то опорные точки истории, я увидела что попа виляет - так и сложился сюжет. Когда он сложился, я поняла, что я уже от этой музыки завишу и мне стало немножко страшно, потому что ни шагу вправо или влево, оно просто взяло и легло. Но меня не запустили и защищалась я разработкой фильма. А потом сидела и думала, что никогда не закончу его, поскольку работала на многих работах и он как-то медленно загибался. А потом появился мой продюсер Вадим Пегасов и спонсор, которого он нашел – Вадим Богданов. Невероятный случай: Вадим взял фильм и не лез в него, просто дал денег. Вот, пожалуйста, деньги и все: делай фильм.
- А вы как-то договорились с ШАРом, что вы будете снимать фильм вне школы и он будет значиться не дипломом, а дебютом?
- Я не то что очень сильно продумала это решение – передачи прав… Ну да, там был какой-то непонятный момент, я пыталась с Пегасовым поговорить, но он отправил меня саму выяснить. Я спрашивала окольными путями: мол, казнят меня или не казнят. У меня было какое-то страшное чувство вины и я никому не могла это выразить, спрашивала у Черновой, а она говорит: так и надо, пусть кино снимается, говорила еще кому-то, мне говорили: да ладно мол, какие обиды. Но все равно был осадок, так что у меня каждый триумф был омрачен. Когда ехала на Берлинале думала: Господи, как мне стыдно! ШАР меня проклянет! А ШАР в соцсетях эту новость перепостил: Господи, ШАР меня простил! Вот только на днях я подошла к Хржановскому каяться и говорила, что мне жалко что не от ШАРа, я рада, что фильм получился и не могу не сказать спасибо Вадиму. И что мне в благодарность за все хотелось бы что-то для ШАРа сделать. Но Андрей Юрьевич просто порадовался. Сказал, что рад, что выпускники что-то делают и что он видит своих учеников в титрах.
- А как фильм попал на Берлинале?
- Я сама послала, Вадим не хотел этим заниматься. Когда я фильм закончила, буквально через два дня закрывался прием на Берлинале, а я такая: о, фестивали, Берлин! И это было первое куда я отправила , сгоряча, дерзко. Сейчас бы я наверное уже не стала, потому что тогда было нужно было платить какой-то взнос, недорого, несколько евро, но платно. Шиканула, потом уже не отправляла на такие фестивали. Рада что съездила.
- И как вам этот опыт?
- Классный опыт и опыт взаимодействия с фестивалем был здоровский, еще куча квестов для меня. Например: нужно сделать постер. Я такая: ага, сейчас, посмотрю, как это делается. Смотрю примеры, делаю постеры, Вадиму отсылаю. Фестиваль: нужен пресс-кит. Я: ага, сейчас погуглю. Сделала пресс-кит. Они: да, хорошо. Наверное у нормальных фильмов должен быть какой-то отдел, какие-то дизайнеры все это делают. Мне интересно было повариться в этой кухне, не менее интересно, чем поехать. На Берлинале просто интересно посмотреть: ух ты, такой фестиваль, все в красных флагах, медведи повсюду, я сходила на одну короткометражную программу, на ту, где была Река Букши, я хотела посмотреть ее фильм. И мне очень понравилось, что там в конце было обсуждение и в зале сидели люди на порядок умнее, чем я, и задавали такие вопросы, что обсуждение было лучше, чем просмотр фильмов. Я поняла, что обсуждение должно состоять из вопросов. Потом посмотрела «Довлатова» и полный метр про теракт в Норвегии. Я мало на самом деле посмотрела, много по Берлину ходила и мне было здорово. Тем более, что мне каждое утро нужно было быть на моем показе. Фильм показывали в детской программе, для меня это было странно.
- Там секс не особенно читается, кроме общего ощущения, что между зебрами что-то есть.
- Тем не менее мне было странно перед этой аудиторией стоять. Я и на вопросы им отвечала, и зебру им рисовала: у нас там была автограф-сессия, я рисовала зебру и жаб. Фильм показали четыре раза на фестивале и попросили еще дополнительный показ на закрытии программы. Написали: а можно взять ваш фильм на специальный показ для маленьких детей, чтобы они не видели те фильмы, которые им не предназначены? И тем самым еще раз мне напомнили, что мой фильм для самых маленьких. Я такая: ну ладно, конечно, на ваше усмотрение, мне очень приятно, спасибо. После Берлинале мне стали писать детские фестивали, какой-то берлинский фестиваль даже попросил продать права для показа в школах. Это уже из анекдота, что я падаю все ниже и ниже и уже даже в школах показывают мой мультик.